bddeb19a     

Герцен А И - Елена



А.И.ГЕРЦЕН
ЕЛЕНА
(А. Е. Скворцову в память Вятской жизни)
Und das Dort 1st nicinals hier!
Schiller [И то, что Там, - никогда не бывает здесь! Шиллер (нем.)]
I
Спокойно. Я мой век на камне кончу сем.
Озеров
В небольшом доме на Поварской жил небольшого роста человек. Он жил
спокойно, тихо, потому что не умиралось. Весь околоток любил и уважал его;
когда он, по обыкновению, приходил в воскресенье к обедне, диакон ставил
себе за обязанность поклониться ему особенно; когда он проходил мимо
соседней авошной лавочки, толстый лавочник, удивительным образом
помещавшийся на крошечном складном стуле, мгновенно вставал, кланялся и
иногда осмеливался прибавить: "Ивану Сергеевичу наше низкое почитание". А
Иван Сергеевич, с лицом, на котором выражалось совершеннейшее спокойствие
духа, улыбаясь, принимал эти знаки доброжелательства.
Никто не видывал Ивана Сергеевича печальным, сердитым; даже незаметно
было, чтоб он старелся. Он являлся на московских улицах здоровым,
довольным, счастливым, зимою в теплом сюртуке с потертым бобровым
воротником и с палкой из сахарного тростника, летом - в темно-синем фраке
и с тою же палкой.
"Что это Иван Сергеевич не женится? - говорила часто соседка его,
старая генеральша, страшная охотница до архиерейской службы, постного-
кушанья и чужих дел. - Право, за него можно отдать всякую девушку: ни
одного праздника не пропустит, чтоб не быть у обедни. Редкость в наше
время такой человек!
Вот была бы ему пара Анфисы Николаевы племянница". - "Без всякого
сомнения", - отвечала проживавшая у генеральши вдова бедного чиновника и
которая так же, как и генеральша, не знала ни Ивана Сергеевича, ни.
племянницу Анфисы Николаевы. Поступим же лучше и познакомимся с ним.
Коллежский советник и ордена св. Анны 2-й степени кавалер, Иван
Сергеевич Тильков принадлежал к числу тех людей, которые проводят целую
жизнь с ясностью осеннего дня и без дождя и без солнца. Воспитанный
некогда у профессора Дильтея в маленьком домашнем пансионе, где был
прилежным и благонравным учеником, он образованием своим стоял выше
большей части тогдашней молодежи. Сначала его записали в гвардию; тихий,
флегматический и не очень богатый, он не мог участвовать в буйной и
роскошной жизни своих товарищей. Его сделали полковым адъютантом, и тут он
приобрел искреннюю любовь офицеров, потому что не ябедничал на них
полковому командиру и не переменял порядок дежурства и нарядов по первой
просьбе. Домашние обстоятельства заставили его перейти в гражданскую
службу, и, сняв свой невинный меч, он принялся за перо. Служивши
советником в какой-то коллегии, он умел сохранить чистоту совести и
чистоту рук, читал каждую бумагу от доски до доски и являлся всякий день в
9 часов утра на службу. Теснимый председателем, он, не ссорясь, вышел в
отставку, взял с собою чин коллежского советника, орден св. Анны 2-й
степени, уважение сослуживцев и спокойствие духа человека, убежденного,
что не сделал ничего злого. Но что же ему было делать дома? Он не имел
близкого человека, которому мог бы передать думу или чувства, волновавшие
его душу; но он не имел и этих дум. Все семейство его состояло из старухи
Устиньи, которая ходила за ним, как за ребенком, и огромной датской
собаки, Плутуса, за которой он ходил, как за сыном. Сначала являлась у
него мысль, что жизнь его не полна, что нет никого, кто встретил бы его
при возвращении в небольшой домик, что на Поварской, кто стер бы пот и
пыль не только с лица, но и с души. Мысль эта занимала его н



Содержание раздела