bddeb19a     

Гоголь Николай Васильевич - Вий



Николай Васильевич Гоголь
ВИЙ
Как только ударял в Киеве поутру довольно звонкий семинарский коло-
кол, висевший у ворот Братского монастыря, то уже со всего города спеши-
ли толпами школьники и бурсаки. Грамматики, риторы, философы и богосло-
вы, с тетрадями под мышкой, брели в класс. Грамматики были еще очень ма-
лы; идя, толкали друг друга и бранились между собою самым тоненьким дис-
кантом; они были все почти в изодранных или запачканных платьях, и кар-
маны их вечно были наполнены всякою дрянью; как-то: бабками, свистелка-
ми, сделанными из перышек, недоеденным пирогом, а иногда даже и ма-
ленькими воробьенками, из которых один, вдруг чиликнув среди необыкно-
венной тишины в классе, доставлял своему патрону порядочные пали в обе
руки, а иногда и вишневые розги. Риторы шли солиднее: платья у них были
часто совершенно целы, но зато на лице всегда почти бывало какое-нибудь
украшение в виде риторического тропа: или один глаз уходил под самый
лоб, или вместо губы целый пузырь, или какая-нибудь другая примета; эти
говорили и божились между собою тенором. Философы целою октавою брали
ниже: в карманах их, кроме крепких табачных корешков, ничего не было.
Запасов они не делали никаких и все, что попадалось, съедали тогда же;
от них слышалась трубка и горелка иногда так далеко, что проходивший ми-
мо ремесленник долго еще, остановившись, нюхал, как гончая собака, воз-
дух.
Рынок в это время обыкновенно только что начинал шевелиться, и тор-
говки с бубликами, булками, арбузными семечками и маковниками дергали
наподхват за полы тех, у которых полы были из тонкого сукна или ка-
кой-нибудь бумажной материи.
- Паничи! паничи! сюды! сюды! - говорили они со всех сторон. - Ось
бублики, маковники, вертычки, буханци хороши! ей-богу, хороши! на меду!
сама пекла!
Другая, подняв что-то длинное, скрученное из теста, кричала:
- Ось сусулька! паничи, купите сусульку!
- Не покупайте у этой ничего: смотрите, какая она скверная - и нос
нехороший, и руки нечистые...
Но философов и богословов они боялись задевать, потому что философы и
богословы всегда любили брать только на пробу и притом целою горстью
По приходе в семинарию вся толпа размещалась по классам, находившимся
в низеньких, довольно, однако же, просторных комнатах с небольшими окна-
ми, с широкими дверьми и запачканными скамьями. Класс наполнялся вдруг
разноголосными жужжаниями: авдиторы выслушивали своих учеников; звонкий
дискант грамматика попадал как раз в звон стекла, вставленного в ма-
ленькие окна, и стекло отвечало почти тем же звуком; в углу гудел ритор,
которого рот и толстые губы должны бы принадлежать, по крайней мере, фи-
лософии. Он гудел басом, и только слышно было издали: бу, бу, бу, бу...
Авдиторы, слушая урок, смотрели одним глазом под скамью, где из кармана
подчиненного бурсака выглядывала булка, или вареник, или семена из тыкв.
Когда вся эта ученая толпа успевала приходить несколько ранее или
когда знали, что профессора будут позже обыкновенного, тогда, со всеоб-
щего согласия, замышляли бой, и в этом бою должны были участвовать все,
даже и цензора, обязанные смотреть за порядком и нравственностию всего
учащегося сословия. Два богослова обыкновенно решали, как происходить
битве: каждый ли класс должен стоять за себя особенно или все должны
разделиться на две половины: на бурсу и семинарию. Во всяком случае,
грамматики начинали прежде всех, и как только вмешивались риторы, они
уже бежали прочь и становились на возвышениях наблюдать б



Содержание раздела